Знаки и чудеса

Споры о дишифровке хеттских иероглифов


Теперь печать молчания была сорвана со всего богазкейского архива: заговорили уже не только аккадские, но и хеттские таблички. Они чрезвычайно охотно дополняли наши исторические знания, и особенно знания по истории языков Древнего Востока. Однако к этому мы еще вернемся.

Как мы видим, война не прервала исследований в лагере Центральных держав, однако и в другом лагере тоже не сидели сложа руки. Правда, ученые стран Согласия не занимались клинописными хеттскими находками (они временно были недоступны, поскольку хранились в Германии и Турции), но зато усиленно работали над иероглифами, большое количество которых удалось собрать непосредственно перед началом войны.

Уже до войны англичанин Р. Томпсон оповестил мир о «Новой дешифровке хеттских иероглифов» и предпринял вполне оправданную, хотя и преждевременную попытку использовать для понимания иероглифов все возможности, которые мог бы предоставить в распоряжение исследователя хеттский клинописный язык. Но все дело в том, что сам этот язык, еще совершенно не дешифрованный, был лишь приблизительно известен по «письмам из Арцава».

Томпсон потерпел неудачу потому, что как раз в этих письмах хеттские слова были частью неверно прочитаны, частью просто неверно выделены. Тем не менее, он вписал в графу постоянных доходов наполовину правильное чтение некоторых названий населенных пунктов, полученное из ассирийских источников, а также открытие одного (не всегда ставившегося) детерминатива для личных имен. Но еще прежде чем над иероглифами были проделаны новые опыты, в стремительное наступление на только что открытый хеттский клинописный язык включился швейцарский языковед Эмиль Форрер, выступивший в «Докладах Берлинской Академии наук» (он работал тогда в Германии) со статьей под ошеломляющим заголовком «Восемь языков богазкейских надписей» (1919).

Название на первый взгляд казалось довольно неясным, чего никак нельзя сказать об этой чрезвычайно содержательной и значительной работе. К восьми языкам были причислены, конечно, шумерский и аккадский — стало быть, оставалось еще шесть. Кроме того, тексты включали целый ряд индийских терминов из области коневодства и дрессировки лошадей. Ну, а другие пять языков? И вот при разборе этих пяти Форрер преподнес еще один сюрприз. Его можно было бы облечь в следующую краткую формулу: хеттский язык не является хеттским!

Форрер объяснял это так: по данным своего языка, хетты — индогерманцы. Значит, согласно всему тому, что нам известно об этой группе, хетты не могли быть исконным населением Малой Азии, а должны были некогда туда переселиться. Язык древнего исконного населения страны и проступал теперь сквозь тексты некоторых табличек из Богазкея. Те места из текстов, где он встречался, были ясно обозначены как «хаттили», «на хаттском», то есть по-хеттски, и само это слово было несомненно производным от названия страны — Хатти.

Таким образом, эти люди, говорившие на хеттском, или «хаттском», языке и были подлинными хаттами, или хеттами. Что же касается индогерманского, «клинописного хеттского» языка, занимающего более чем девяносто процентов клинописных текстов, то Форрер предлагал для него термин «канесский», по названию одного из хеттских городов.

Однако термин не привился. Индоевропейский народ-завоеватель (мы и до сих пор не знаем, как он сам себя именовал) уже получил в ученом мире название «хетты», и этот библейский термин слишком глубоко укоренился, чтобы от него те можно было легко отказаться. Поэтому ныне древнее население обычно называют «протохеттами» («дохетами»), а его язык — «протохеттским».

В 1919 году Форрер выступил с этим своим первым блестящим открытием, а в 1920 году оно было подтверждено Грозным, пришедшим к такому же выводу независимо от Форрера.

Другие исходные положения взял за основу немецкий ассириолог Карл Франк, приступивший к исследованию хеттских иероглифов в 1923 году. Изучение криптографии, употреблявшихся в Первую Мировую войну тайнописей, показывало, что систематизация и анализ наличного материала уже сами по себе могут обещать дешифровке известный успех.

Франк с большой осторожностью и тщательностью принялся составлять списки имен богов и лиц, а также названий стран и городов. При этом ему удалось верно прочесть несколько географических названий. Однако, все более распространяющееся убеждение, что язык иероглифических надписей не совпадает с языком хеттских клинописных текстов, привело к тому, что Франк простое предположение Форрера возвел в ранг утверждения и языком иероглифических текстов ошибочно считал хурритский.

Франка можно было бы упрекнуть еще и в том, что в своей работе он с самого начала слишком много места уделял чтению звуков и слишком мало — объяснению и пониманию надписей как самостоятельных законченных смысловых единств; можно также записать на его счет и целый ряд ошибок.

Это сделал, к сожалению, в крайне резкой и оскорбительной форме, Петер Иенсен, который, хотя и не вмешивался уже в течение ряда лет в ход дешифровки, все еще занимался иероглифами, рассматривая их, по привычке, как собственную вотчину. Старый ученый, по-прежнему шедший путем, по которому за ним не могли, да и не хотели следовать его коллеги, в конце концов не выдержал и, забыв всякую научную объективность, перешел прямо на личности.

«В таких случаях, — гласил один из его выпадов, — остается только, покраснев от стыда, положить перо». Подвергшийся нападкам Франк защищался сначала в умеренном тоне, но, когда Иенсен стал с прежним упрямством похваляться своим пониманием иероглифов, как стоящих одна за другой идеограмм и простых перечислений титулов, Франк тоже потерял терпение и не без ехидства спросил: не нужно ли понимать как подобные титулы правителей так же многочисленные ослиные и бычьи головы, часто встречающиеся в длинных текстах?

Единственным последователем Иенсена, который к тому же принял прямое и ревностное участие в его самых тяжких заблуждениях, был, к сожалению, Сейс — пионер и инициатор всей дешифровки, воспитавший целые поколения ученых. Уже в весьма преклонном возрасте он продолжал неустанно работать и публиковать свои труды.

Иной раз он даже отваживался на связные, «буквальные» переводы. Но для молодого поколения ученых, пришедших в хеттологию за эти годы, его статьи 1922—1930 годов звучали как глас седой старины.

MaxBooks.Ru 2007-2023