Знаки и чудеса

Завершение Морицом Шмидтом дешифрации кипрского слогового письма


Среди немецких коллег, на долю которых выпало критически осмыслить и продолжить работу Брандиса, был иенский эллинист Мориц Шмидт, назвавший труд покойного «одним из самых блестящих открытий нового времени».

Так как мы теперь знаем, что греки еще на собственной территории во II тысячелетии до н. э. писали на родном языке при помощи критского слогового письма, то естественно задать вопрос, не принесли ли аккадские колонисты Кипра слоговую письменность с собой из метрополии, а уже здесь, на Кипре, она развивалась дальше.

Однако в Греции было принято не линейное письмо А, которое предшествовало кипрскому, но было негреческим, а линейное письмо Б. Кроме того, если бы критским письмом пользовались непрерывно, следовало бы ожидать большей традиционной скованности (сохранения неточного обозначения согласных).

Фактически развитие происходило так, что в процессе негреческо-критского культурного влияния на Кипр кипрское коренное население создало кипрское слоговое письмо из критского линейного письма А, а затем уже кипрское слоговое письмо было заимствовано как нечто новое греческими колонистами Кипра, которые не ведали о существовании критского линейного письма Б (возможно, оно употреблялось только писцами административных канцелярий).

И в устах Шмидта это звучало не простой похвалой, ибо он и сам был своего рода вундеркиндом, совершившим первую дешифровку еще ранее, чем малыш Шампольон, — в трехлетнем возрасте.

Маленький «Мор», как его звали в кругу близких, родился 19 ноября 1823 года в семье советника высшего окружного суда в Бреславле Морица Вильгельма Эдуарда Шмидта. Ребенок отличался необычайным умственным развитием рассказывают, как трехлетний малыш принялся учиться читать, как его поддержала в этом тетка Жюльетта, снабдив самодельными, вырезанными из картона буквами, как смышленый мальчуган вскоре нетерпеливо отбросил их в сторону и взялся за букварь, который был украшен рисунком мавра, а потому стал особенно дорог маленькому «Мору».

Когда отец Морица был переведен в Швейдниц, где стал директором окружного суда, на долю мальчика выпало счастье получить превосходное образование у прекрасных учителей местной гимназии. Ректором здесь был Карл Шейнборн, брат которого, Август, сыграл почетную роль в истории дешифровки ликийского языка (сам Шмидт издал впоследствии его наследие).

Другой учитель, уже в старших классах гимназии, дал не по летам развитому ученику такие знания древнееврейского языка, что последний уже через два года смог читать в оригинале Ветхий завет, да еще в наиболее трудном издании — без масоретских знаков, обозначающих гласные!

Дальнейшее образование шло столь же успешно. Лишь одно-единственное препятствие стояло на пути Морица Шмидта — его юность. Пришлось два года ожидать допуска к экзаменам на аттестат зрелости, а затем еще три года — назначения на должность учителя гимназии. Зато ему удалось попасть в Берлинский университет как раз в то время, когда это почтенное заведение было в полном расцвете. Кафедры были заняты такими наставниками, как Бекх и Лахман, с которыми Шмидт вскоре свел и личное знакомство. Кроме того, посещения «Воскресного кружка», где Шмидт проводил время в обществе Теодора Фонтане и графа Морица Штрахвица, сильнейшим образом содействовали эстетическому воспитанию юноши.

Из научных трудов Шмидта мы вынуждены, за недостатком места, выделить лишь две работы, отражающие наивысший этап деятельности Шмидта как дешифровщика. На первый взгляд они как будто не имеют между собой ничего общего, но в действительности связаны очень тесно.

Основной его работой в области греческой филологии (сам он с 1857 года занимал должность профессора в Иене, после того как в течение восьми лет добросовестно обучал детей в гимназии) было вновь переработанное издание упомянутой выше сокровищницы знаний — энциклопедии Гесихия, вышедшее в Иене в двух изданиях — полном (пятитомном) и сокращенном (двухтомном).

Можно с уверенностью предположить, что обращение Брандиса к древним лексикографам возбудило особый интерес Морица Шмидта, когда последний готовил публикацию статьи Брандиса и рецензию на нее. А воодушевившись ее содержанием и согласившись с ее основными выводами (несмотря на критические оговорки по некоторым пунктам), Шмидту оставалось сделать лишь маленький шаг к собственной работе над дешифровкой. Шмидт занялся тем, от чего отказался Джордж Смит и что оставил незавершенным Иоганнес Брандис.

Не входя в детали, отметим, что он также отталкивался от ptylis, или gotylis и , однако, следуя комбинаторным путем, достиг намного более важных результатов, чем оба его предшественника. Уже в январе 1874 года Шмидт, отличавшийся поразительным упорством и работоспособностью, дешифровал почти весь кипрский силлабар.

В том же году он издал упомянутую выше большую надпись на бронзовой табличке из Идалейона. Предпринятая им обработка текста внесла окончательную ясность в характер кипрской письменности: она не содержит ничего иного, кроме слоговых знаков (сравни в связи с этим транскрипцию, применявшуюся Брандисом), причем такие знаки передают как открытые слоги (то есть слоги типа «согласный + гласный»), так и простой гласный!

Последний кирпич в здание, возведенное за столь короткий срок (в основном с 1872 по 1874 год), был положен немецкими исследователями Декке и Зигизмундом. Они открыли слоговые знаки, начальными звуками которых были «j» и «w», и таким образом покончили с непреодоленными еще затруднениями в чтении текстов.

Было выяснено, что упомянутая бронзовая табличка из Идалейона содержит договор, заключенный между царем и городом, с одной стороны, и семейством лекаря — с другой. Согласно договору, названным врачам и их потомкам вместо уплаты гонорара наличными передавались поместья и поземельный налог с некоторых областей.

Итог всей проделанной работы и многих удачных комбинаций, несмотря на его безусловную историческую ценность, оказался, таким образом, довольно скучным.

Кипрское слоговое письмо все еще хранит свою тайну. В 1910 году, например, были открыты некоторые надписи, составленные кипрским письмом, но совсем не на греческом языке. Надписи эти были обнаружены не на острове, а в двух музеях — Эшмолеан в Оксфорде и в Лувре, где они до того лежали, не привлекая к себе никакого внимания.

Недавно умерший тюбингенский профессор Эрнст Зиттиг нашел в Амафе на Крите даже самую настоящую билингву — двуязычный, но, к сожалению, очень краткий текст, записанный кипрским слоговым и общегреческим буквенным письмом. Легко заметить, что материал, доступный науке, слишком скуден для того, чтобы можно было открыть и с известной основательностью объяснить исчезнувший язык древних киприотов, хотя попытки делались и в этом направлении.

Будем надеяться, что в ближайшее время поиски исследователей приведут к благоприятным результатам, ибо, по общепризнанному мнению, кипрское слоговое письмо является производным от критских линейных письменностей, одна из которых недавно была дешифрована. Более того, существовало еще и так называемое кипро-минойское, или кипро-микенское «переходное письмо» (пока не дешифрованное), представляющее собой, вероятно, связующее звено между кипрской и критскими линейными письменностями.

Кто знает, может быть, последние прольют свет на кипро-минойское письмо, а оно в свою очередь — и на памятники кипрской письменности, и их неизвестный язык. Из 26 букв и 5 цифр, известных пока в кипрско-минойском письме, 10—12 знаков идентичны знакам классического кипрского силлабара сверх того можно было бы определить, очевидно, и еще 8.

Правда, особо важных выводов о кипрском письме ожидать пока не приходится, поскольку кипро-минойское письмо знакомо нам лишь по кратким надписям на сосудах даже если эти надписи и поддадутся прочтению, едва ли они принесут что-либо, кроме упоминаний о содержимом сосудов или их владельцах.

Прошло уже более 80 лет с тех пор, как была открыта письменность «Медного острова» в восточном Средиземноморье, древнего Кипра. В нескольких днях пути от него (если плыть на парусном судне) лежала родина еще более древней письменности, работа над которой совсем недавно завершилась блистательной дешифровкой. Это Крит, остров Минотавра и Ариадны, ласково покачиваемая морем колыбель древнейшей, подлинно европейской духовной культуры.

MaxBooks.Ru 2007-2023