Архивные изыскания. Славяно-русская библиография

Е.Л. Немировский

В канун 400-летия русского книгопечатания полезно и важно вспомнить о том, как накапливались и совершенствовались наши знания об истоках отечественного книжного дела. Тема исследования стала особенно актуальной в последние годы, когда впервые был поставлен вопрос о создании капитальных монографий, долженствующих осветить все стороны достаточно сложной и запутанной проблемы. Сейчас, как никогда раньше, важно подытожить большой опыт, накопленный предшественниками, Читателю, знакомому с первой нашей статьей, известно, что у истоков историографии русского первопечатания лежит кропотливая работа но собиранию и систематизации фактов. Работа эта, начатая в XVIII веке, продолжалась и в первой половине XIX столетия. Тогда же появились первые специальные исследования.

Вторая половина века характеризуется пробуждением интереса к архивным изысканиям. Развиваются и совершенствуются методы славяно-русской библиографии. Вместе с тем серьезное внимание уделяется изучению так называемых безвыходных изданий, которым нашлось соответствующее место в истории отечественного книжного дела.

Архивные изыскания. Славяно-русская библиография

Документ о Маруше Нефедьеве. В 1843 году в Археографическую комиссию были доставлены из Нижегородского губернского правления две «копийные книги» XVI века. Одна из них представляет собой рукопись на 468 листах в четверку без начала и конца. Листы 1,35-40, 50-58, 104-116, 266-276 оставлены пустыми. На остальных же находятся копии 235 грамот, одна из которых поступила в Новгород в 1554 году, а остальные — в 1555-1556 годах. Грамоты эти касаются всевозможных поместных, судебных и других дел и, по словам Б.Д. Грекова, «дают очень полную картину ежедневной практики правительства»¹Б.Д. Греков. Описание актовых книг, хранящихся в архиве Имп. Археографической комиссии. П., 1916, стр. 23.. Книга сильно попорчена сыростью — особенно повреждены верхние края листов. «Первые строки весьма трудно разобрать, — говорил первый исследователь рукописи Я. И. Бередников, — но я прочел их по навыку и сравнению с подобными местами, встречающимися в других грамотах»²Выписка из протоколов заседаний Археографической комиссии. Журнал Министерства народного просвещения, ч. 40, 1843, стр. 58..

Для нашей темы представляет интерес грамота от 9 февраля 1556 года, копия с которой находится на л. 348-349 об. рукописи. Ввиду исключительной важности этого документа для истории отечественного книгопечатания, мы приводим его здесь целиком с некоторыми уточнениями по сравнению с предшествующей публикацией.

[л. 348] «Февраля в 11 день. Грамота: велено Маруше Нефедьеву досмотретн камени, которой приготовил испел на помост к Пречистой к Стретению Федор Сырков.

От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руссии в нашу вотчину в Великой Новгород диаком нашим Федору Борисову сыну [л. 348 об.]. Еремеева да Казарину Дубровскому. Посылал есмя в Новгород мастера печатных книг Марушу Нефедьева и велели есмя ему досмотрети камени, которой камень приготовил на помост в церковь к Пречистой ку Стретню Федор Сырков. И как Маруша того камени досмотрит, скажет вам, что тот камень пригодитца в помост в церковной, и лице будет на него наложити мочно, по тому ж как и в Премудрости Божией и возле Аркажа монастыря в Благовещении, и вы б тот камение досмотрели сами, да и мастеров к тому камени подобыли, хто б на том камени лицо наложил, как в Софее Премудрости Божьей. Или будет сам Маруша похочет [л. 349] на том камени поискуситесь, лице наложить, и вы б того камени прислали к нам на образец, каменя два или три, с Марушею ж вместе. А велели б есте испытати всех трех каменей, железницы, и голубицы, и красной. Да Маруша ж нам сказывал, что есть в Новегороде Васюком зовут Никифоров, умеет резати резь всякую. И вы б того Васюка прислали к нам на Москву с Марушею ж вместе. Писан на Москве лета 7064 [1556] февраля в 9 день. А Васюка б есте прислали к нам с Марушею ж вместе, а не изспеет с ним вместе ехати, и он бы ехал после по своей воле, а был бы однолично на Москве наборзе.

[л. 349 об.] А подпись на грамоте диака Ондрея Васильева».

Представляет интерес еще одна грамота, в которой упоминается имя Маруши Нефедьева и которая датирована 22 марта 1556 года.

Текст этой грамоты сохранился неполностью. Поэтому мы приводим его частично не по оригиналу, а по копии, находящейся в архиве А.Е. Викторова.

«От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии в нашу отчину в Великий Новгород диаком нашим Федору Еремееву да Казарину Дубровскому. Писана к вам грамота наперед сего с печатным мастером с Морушею с Нефедовым, а велено [далее следует текст по сохранившемуся оригиналу — л. 456] ему по той грамоте смотрети камени, которой камень приготовил Федор Сырков на церковной помост. И Моруша тот камени смотрел и знамя к нам привезл. И тот камень пригодитца на церковной помост. И как к вам ся грамота придет, и вы б к нам прислали тот камени розными цветы на образец часа того на подводе, чтоб вам успети тот камень к нам санми прислати. Писан на Москве лета 7064 марта в 22 день. А подпись на грамоте диака Ондрея Васильева».

Маруша Нефедьев (или Моруша Нефедов), упомянутый один раз, как «мастер печатных книг», а второй раз, как «печатный мастер», поверг в изумление Я.И. Бередникова. Докладывая 21 сентября 1843 года на заседании Археографической комиссии о вновь найденных документах, он заметил: «Если в 1556 году были печатники в России, то что же останавливало книгопечатание до 1563 года?».

По докладу было принято следующее решение: «исчисленные в донесении г. Бередникова грамоты напечатать в первом томе «Дополнений к Актам историческим». Том этот вышел в свет в 1846 году. Грамоты с упоминанием Маруши Нефедьева стали известны широкой научной общественности. Вскоре это имя прочно вошло на страницы славяно-русской библиографии и трудов по истории книгопечатания.

В.Е. Румянцев. Первым русским историком книгопечатания, обратившимся к систематическим архивным изысканиям, был Василий Егорович Румянцев (1822-1897), секретарь Московского Археологического общества и редактор его трудов. В течение длительного времени Румянцев был инспектором Московской Синодальной типографии. В противоположность многим старым, да и новейшим историкам книгопечатания, он хорошо знал полиграфическую технику, превосходно понимал сущность типографских процессов, применявшихся первопечатниками. Уже в одной из первых своих работ, посвященной истории зданий Московского Печатного двора, В.Е. Румянцев широко использует материалы типографского архива. В 1870 году в приложении к известному труду Д.А. Ровинского «Русские граверы и их произведения с 1564 года до основания Академии художеств» были опубликованы составленные В.Е. Румянцевым «Сведения о гравировании и граверах при Московском Печатном дворе в XVI и XVII столетиях».

Два года спустя, в 1872 году, в свет вышел основной труд нашего автора — «Сборник памятников, относящихся до книгопечатания в России». В основе своей это атлас превосходно воспроизведенных репродукций, гравюр, орнаментики и шрифтов первопечатных изданий. Атласу предпослана статья, подробно излагающая обстоятельства возникновения книгопечатания на Руси. Статья эта, на наш взгляд, высшее достижение буржуазной историографии за весь дореволюционный период (мы говорим о трудах обобщающего характера).

Впервые в нашей историографии В.Е. Румянцев попытался дать анализ социально-политических условий, в которых возникло книгопечатание в Москве. И впервые называет в этой связи имя Максима Грека. Наивно было бы полагать, что взгляды Румянцева, писавшего почти столетие назад, идентичны нашим. Но под многими его высказываниями мы можем подписаться и сегодня. Начать с того, что Румянцев впервые подвергнул обстоятельному критическому анализу вопрос о Гансе Богбиндере, как российском Гутенберге, и на основе этого анализа присоединился к утверждению, высказанному историком С.М. Соловьевым априори: «Невероятно, чтобы Иоанн поручил устроение типографии человеку, присланному явно с целью распространения протестантизма».

Подвергает В.Е. Румянцев критическому пересмотру и высказывание Дж. Флетчера о заимствовании книгопечатной техники из Польши. Одним из его аргументов является московский характер шрифта первопечатных изданий: «По строгой выдержанности и чистоте московского пошиба во всех буквах и знаках нашей первопечатной азбуки видно, что пунсоны для них сделаны здесь, в Москве, рукою русского мастера».

В.Е. Румянцев явился родоначальником теории итальянского происхождения нашего книгопечатания, выдвинутой им в противовес «немецкой теории», адептом которой, как это ни странно, был В.В. Стасов³В.В. Стасов. Разбор рукописного сочинения г. Ровинского «Русские граверы и их произведения». Собр. соч., т. II. Спб., 1894. . Свой тезис он доказывает прежде всего тем, что древнерусские типографские термины восходят к итальянским. Привлекается известное сообщение «Сказаний» XVII века о том, что первопечатники «от самех фряг то учение прияста». Вспоминается, наконец, что Максим Грек, «влияние» которого на «главного московского первопечатника» В.Е. Румянцев постоянно подчеркивает, в молодости был близок с прославленным венецианским типографом Альдом Мануцием.

Несомненный интерес представляет сделанное В.Е. Румянцевым описание Апостола 1564 года — оно до сего времени может считаться образцовым. Состав издания, текстологические особенности, шрифт, гравированный фронтиспис, орнаментика — все это не прошло мимо внимания нашего автора. Особенно ценен сравнительный текстологический анализ рукописных и печатных Апостолов XVI-XVII столетий. Подробно описаны типографские материалы первопечатника, причем особенное внимание уделено шрифту.

Изучение украинских архивов. Московский первопечатник Иван Федоров, как известно, последнее десятилетие своей жизни провел во Львове и на Волыни. Естественно было в связи с этим поискать материалы о нем в местных архивохранилищах. К богатой сокровищнице львовских архивов впервые в этой связи обратился западнорусский историк Денис Иванович Зубрицкий (1777-1862). Зубрицкий в течение многих лет (с 1830 года) управлял типографией Ставропигийского института во Львове и, естественно, заинтересовался ее историей. Его труд «Исторические изыскания о русско-славянских типографиях Галиции» был для своего времени весьма обстоятельно и солидно документирован.

Зубрицкий впервые опубликовал послания Гедеона Балабана от 8 ноября 1585 и 1 мая 1586 года, документ о типографском имуществе Ивана Федорова, заложенном у Израиля Якубовича, а также перечень книг из описи 1579 года Онуфрневского монастыря. Если бы последний акт был опубликован полностью, науке стал бы известен еще один важный документ об Иване Федорове, вошедший в научный оборот лишь в самое последнее время.

Труд Д. Зубрицкого, вышедший в 1836 году, два года спустя был переведен на русский язык и в извлечениях напечатан в «Журнале Министерства народного просвещения». К сожалению, к переводу не была приложена публикация документов.

В 1883 году документы, опубликованные Д. Зубрицким, были напечатаны вторично в приложении к «историческо-библиографическому рассуждению» об Иване Федорове львовского автора А.С. Петрушевича. Три года спустя в «Юбилейном издании в память 300-летнего основания Львовского Ставропигийского братства» (Львов, 1886) были опубликованы послание патриарха Иоакима от 15 января 1586 года, ранее прореферированное Зубрицким и печатавшееся в «Актах, относящихся к истории западной России» (т. III, № 157), послание Г. Балабана от 1 мая 1587 года, публиковавшееся Д. Зубрицким и А. Петрушевичем, и послание патриарха Иеремии от ноября 1589 года, также печатавшееся ранее в ряде изданий.

Все эти документы извлечены их архива Львовского братства. К материалам Львовской магдебургин и Львовского гродского суда впервые обратился историк Станислав Львович Пташицкий. Публикация С. Пташицкого, появившаяся в 1884 году в Кракове⁴С.Л. Пташицкий. Иван Федоров, московский первопечатник. Пребывание его во Львове. 1573-1583 гг. Очерк по архивным материалам. Русская старина, т. 41, 1884, кн. 3, стр. 461-478., сыграла колоссальную роль в источниковедении и историографии интересующего нас вопроса. Она не потеряла своего значения и до наших дней. Публикации была предпослана небольшая статья, в которой подробно, на основании открытых С. Пташицким документов, прослеживался жизненный путь Ивана Федорова в 1573-1583 годы. Статья была опубликована и на русском языке, однако без приложения самих документов.

28 января 1884 года М.И. Семевскнй сделал сообщение о найденных во Львове новых материалах на заседании Археографической комиссии в Петербурге. Предполагалось опубликовать документы в «Летописи занятий Археографической комиссии», однако публикация эта почему-то не последовала.

С. Пташицкин и впоследствии сохранял интерес к нашей теме.

Капитальное издание документов, извлеченных из архива Львовского Ставропигийского института, было предпринято в 1895 году во Львове Владимиром Мильковичем. Большинство из интересующих нас документов, приведенных здесь, ранее публиковались Д. Зубрицким и А. Петрушевичем. Однако издание Мильковича выполнено на более высоком научном уровне. Здесь, вместе с тем, можно найти и немало нового. В книге опубликованы акт от 3 декабря 1584 года о взаимоотношениях Ивана Федорова с Израилем Якубовичем, ранее напечатанный Д. Зубрицким и А. Петрушевичем, послание Гедеона Балабана от 8 ноября 1585 года, ранее печатавшееся там же, послание патриарха Иоакима от 15 января 1586 года, воспроизведенное в «Юбилейном издании». Впервые публиковались послание Г. Балабана от 10 декабря 1586 года, аналогичное посланию от 1 мая 1587 года, акт от апреля 1590 года о краже Сачко Сенковичем книг, оставшихся после Ивана Федорова, и, наконец, акт от 1592 года с упоминанием об обстоятельствах гибели Ивана Друкаревича. Опубликованные В. Мильковичем документы, не относящиеся непосредственно к первопечатнику, все же должны заинтересовать нас, ибо они позволяют изучить обстановку, в которой жил и трудился Иван Федоров, а также рассказывают об окружавших его людях.

Материалы Луцкого городского суда, относящиеся к нашей теме, были найдены И.М. Каманиным и в 1893 году опубликованы Иваном Игнатьевичем Малышевским (1828-1897), профессором Киевской духовной академии, известным в свое время историком. Публикация И.И. Малышевского по размерам своим была значительно меньше работы С. Л. Пташицкого; им напечатано всего лишь шесть документов⁵И.И. Малышевский. Новые данные для биографии Ивана Федорова, русского первопечатника. Чтения в Историческом обществе Нестора-летописца, 1893, кн. 7, стр. 95-116.. Однако значение этой публикации в историографии раннего русского книгопечатания не менее важно, ибо она впервые позволила выяснить обстоятельства жизни и деятельности Ивана Федорова в 1575-1576 годы в непривычной для него роли «справны» (управителя) Дерманского монастыря.

Документация Львовской магдебургни была далеко не исчерпана С.Л. Пташицким. Это доказал польский историк Фердинанд Бостель, обратившийся к материалам архива в поисках новых сведений об Иване Федорове. Публикация Ф. Бостеля, появившаяся в 1902 году, сделала достоянием науки шесть новых документов, повествующих о судьбе типографского имущества первопечатника после его смерти. Особенную ценность представляет опись имущества, сделанная 2 октября 1585 года.

После публикации Ф. Бостеля в течение многих лет не было напечатано ни одного нового документа об Иване Федорове. Однако некоторые документы перепечатывались. Среди них — договор первопечатника с Гринем Ивановичем, впервые опубликованный С.Л. Пташицким.

Славяно-русская библиография. Именуемая так отрасль библиографии, занимающаяся описанием книг, которые напечатаны кирилловским шрифтом, была создана в первой половине XIX столетия трудами В.С. Сопикова, П.М. Строева, П.И. Кеппена, И.П. Сахарова. Во второй половине века в этой области были достигнуты большие успехи, связанные, главным образом, с именами В.М. Ундольского и И.П. Каратаева.

Вукол Михайлович Ундольский (1815-1864) был человеком большой культуры и широкого научного кругозора; он оставил заметный след в истории русской библиографии. Его имя прежде всего связывают с публикацией библиографических памятников прошлого — «Оглавления книг, кто их сложил», «Описи книг, в степенных монастырях находящимся», «Библиотеки» еп. Дамаскина, «Каталога российским книгам библиотеки Павла Григорьевича Демидова»... В.М. Ундольский был одним из зачинателей отечественной библиографии второй степени — его работа «Очерк библиографических трудов в России» представляет интерес и для нашей темы, ибо в ней дается оценка деятельности П.М. Строева, П.И. Кеппена и других, уже известных читателю библиографов.

К славяно-русской библиографии В.М. Ундольский обратился впервые в 1848 году. Годом ранее скончался известный собиратель старопечатных книг, петербургский купец А.И. Кастерин. После него осталась большая библиотека. В свое время эту библиотеку собирался описать И.П. Сахаров, однако у него дело дальше первого листа не пошло. После смерти владельца библиотека долго оставалась без хозяина. «Неизвестно, кому достанется это знаменитое собрание», — этот вопрос глубоко волновал Ундольского. Он боялся, что коллекция будет распылена или, еще хуже, продана за границу. Это и заставило его взяться за перо. В составленном им каталоге описано 1026 изданий, из них 62, выпущенных в XV-XVI столетиях. Описание предельно кратко, указывается лишь название книги и год выпуска. Далее отмечаются номера, под которыми книга описана в указателях Сопикова, Строева и Кеппена, а также наличие экземпляров издания в других собраниях.

Второй труд В.М. Ундольского в области славяно-русской библиографии вышел в свет в 1871 году, уже после кончины автора. Он был подготовлен к печати и существенно дополнен А.Е. Викторовым и А.Ф. Бычковым. Этот труд, выпущенный под наименованием «Очерк славяно-русской библиографии», — наиболее подробный каталог изданий кирилловского шрифта. В нем зарегистрировано 4 705 книг, изданных почти за 400 лет, с 1491 по 1864 год, из них 146 книг XV-XVI веков. Библиографические описания в «Очерке» по-прежнему чрезвычайно кратки. Между тем цели и задачи совершенствовавшейся с каждым годом историографии раннего славянского книгопечатания требовали более полного и развернутого описания первопечатных изданий. Эту задачу осуществил И.П. Каратаев.

Иван Прокофьевич Каратаев (1817-1886) был библиографом- самоучкой. Он происходил из купеческой семьи, сколько-нибудь систематического образования не получил — в среде дворянских историков и книговедов его никогда не принимали всерьез. С юных лет Каратаева тянуло к старым книгам, 19 лет от роду он был уже владельцем большого собрания. Собрание это из года в год росло и со временем стало одним из лучших в России — впоследствии оно было приобретено Петербургской публичной библиотекой.

Первым опытом И.П. Каратаева в области славяно-русской библиографии была «Хронологическая роспись славянских книг, напечатанных кирилловскими буквами», выпущенная в свет в 1861 году. Здесь были зарегистрированы книги, изданные с 1491 по 1730 год. Описания старопечатных изданий сделаны несколько подробнее, чем у В.М. Ундольского, — указывается место печатания, формат, количество листов.

Совершенно иной тип издания — известный труд И.П. Каратаева «Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами», первое издание которого вышло в 1878 году, а второе — в 1883. Описания старопечатных книг здесь исчерпывающе подробны — указывается место печатания, год выпуска, имя типографа, формат, количество листов и тетрадей, наличие или отсутствие пагинации и сигнатур, приводится краткое описание гравюр, орнаментики и шрифта, сообщаются сведения о количестве строк на полосе, о приемах двухкрасочной печати и т.д. Подробно раскрывается состав изданий. Во многих случаях приводятся выписки, полностью печатаются предисловия и послесловия. Так перепечатаны послесловия Ивана Федорова к Апостолу 1564 года и Часовннку 1565 года, предисловие к Учительному Евангелию 1569 года и т.д. И.П. Каратаев приводит подробные выписки из текста различных одноименных изданий; например, для Евангелий даны выписки из 1-го зачала евангелия от Иоанна. Это позволяет судить о редакции текста, делать первичные текстологические наблюдения.

Во втором издании «Описания» было рассмотрено 696 книг, изданных с 1491 по 1652 год, из них 164 — XV-XVI веков.

Для ранней истории славянского книгопечатания труд Каратаева и поныне сохраняет свое значение. Пользуясь им, однако, следует учитывать, что многие оценки библиографа давно отвергнуты наукой. Так, например, Каратаев был убежденным противником взгляда о московском происхождении безвыходных первопечатных изданий.

Во второй половине XIX столетия был издан ряд других указателей и каталогов старопечатной книги, которые, однако, имеют более узкое значение — они локальны и посвящены лишь какому-либо одному собранию. Наибольший интерес среди них представляет работа А. Родосского «Описание старопечатных и церковно-славянских книг, хранящихся в библиотеке С.-Петербургской духовной академии».