Профессора Московского университета и другие частные лица в роли издателей - страница 4
Показательна судьба М. И. Невзорова, о котором выше было сказано как о начальнике Университетской типографии. Разночинец из духовного звания, в университете он учился на двух факультетах, юридическом и медицинском, на средства масонского Дружеского общества «под бдительным надзором Новикова». В 1788 г. Дружеским обществом был послан для усовершенствования в знаниях за границу.
Вместе со своим другом В. Я. Колокольниковым слушал лекции в Геттингене, Страсбурге, занимался переводами. В Лейпциге на книжной ярмарке он продал парижскому книгопродавцу французский перевод русской книги «О внутренней церкви» и купил за него книг более чем на 1 тыс руб. В Геттингене начал переводить с французского «Таинства креста».
Во время революционных событий 1789 г. И. В. Лопухин в письме предупреждал Невзорова и его товарища, что в России «расславляют», будто они «в Париже... были из русских в числе депутатов во французское национальное собрание с поздравлением французов с революционными их предприятиями».
По возвращении из-за границы в 1792 г. против Невзорова и Колокольникова велось следствие, во время которого Колокольников умер. Невзорова должны были сослать в Сибирь, но он в течение почти полутора лет до освобождения Павлом I, то ли заболев, то ли притворившись, находился в сумасшедшем доме при Обуховской больнице. По ходатайству И. В. Лопухина он был освобожден одновременно с Н. И. Новиковым и поселился в доме Лопухина в Москве. При Павле I снова была разрешена деятельность масонов, открыт орден свободных каменщиков.
Одну из главных своих задач масоны видели в служении «российскому отечеству» и «христианству вообще» с помощью издания душеспасительных книг, противостоявших «адской волне вольнодумческих и безбожных книг, прорвавшейся тогда со всех сторон». Этому посвятил себя и Невзоров. Хотя он был посредственным поэтом, но тем не менее издал «Сборник собственных стихотворений». Он знал иностранные языки и всю жизнь занимался переводами. Склонность к проповедничеству проявилась в изданной им книге «Притчи, или Изречения Секстин Пифагорейца» (1801).
В 1813 и 1814 гг. в отсутствие редактора М. Г. Гаврилова Невзоров издавал вместо него журнал «Исторический, статистический и географический журнал, или Современная история света». В этот период все статьи о Наполеоне, о состоянии европейских государств, о доходах Франции, об испанской конституции, о Голландской республике были написаны Невзоровым или сопровождались его рассуждением.
Попечитель университета М. Н. Муравьев хотел, чтобы университет издавал журнал для детей. Издание его взял на себя Невзоров. Журнал «Друг юношества» начал выходить регулярно с 1807 г. объемом в 8-10 листов. Всего вышло 100 книжек. Денег на издание у Невзорова не было. В первое время их давал отставной бригадир В. В. Чулков, затем И. В. Лопухин. Получаемая прибыль Невзоровым раздавалась неимущим, часто журнал распространялся бесплатно.
Журнал по своему характеру был близок к изданиям масонов. Лопухин считал его единственным пригодным для христианского чтения. В нем помимо сочинений и переводов самого издателя печатались и статьи Лопухина.
В подготовке журнала в 1807-1809 гг. участвовали М. И. Багрянский и Д. И. Дмитревский. В журнале должны были печататься статьи, подготавливавшие к пониманию политической и естественной истории, физики, географии, статистики, приучающие к выполнению домашних и хозяйственных упражнений. Для оживления повествования текст должен был даваться в виде занимательных рассуждений, жизнеописаний знаменитых людей, повестей, сказок, басен, разговоров и кратких драматических представлений.
Многое заимствовалось у зарубежных авторов. В журнале печатались сочинения детей. Но постепенно журнал ограничился «сообщением» познаний и правил нравственности. Невзоров не принимал для публикации эпиграмм, сатир, комедий, романов. Среди молодежи ходил каламбур «Максим Невзоров — писатель вздоров».
Невзоров задумывался над тем, почему журнал не заслужил «благоволения публики, и объяснял себе это тем, что читатели любят то, что льстит их чувствам, приятно и нравится слабостям». Но он считал себя «другом юношества», заботящимся о сердечном воспитании, а не льстящим своим читателям. По его мнению, «без сердечного воспитания просвещение разума не значит ничего, и все... сочинения, сколько бы... их ни написали, стихотворные или прозаические, будут не что иное, как только трень-брень с бирюльками». Современники отмечали и ум, и образованность Невзорова, его благородные цели, которые он преследовал при издании журнала, но известные писатели в журнал своих сочинений не присылали.
Невзоров дожил до возрождения масонского движения (умер в 1827 г.), но не принял его, так как считал, что оно далеко от сущности христианства. Славянофильская редакция «Русской беседы» писала о нем: «Он видел, он чувствовал ложь цивилизации, жаждал истинного просвещения и не умел отыскать его начал. Он был только отрицателем эпохи, которая сама коренилась единственно в отрицании». Славянофилы видели в Невзорове своего предшественника.
Среди издателей первой половины XIX в. встречались имена, казалось бы, случайные, но в то же время они характеризовали процесс распространения просвещения, просветительские тенденции в российском обществе. В цензурный комитет обращались за разрешением издать свои или чужие сочинения представители как высших слоев общества, так и самых низших, крепостных. Например, крепостной дворовый человек Вячеслав Степанович Желнобов из Симбирской губернии, Алатырского уезда, вотчины князей Тенишевых, села Сутяжного, просил разрешить ему издать сочиненную им сказку «Лисица и дурак».
Граф Федор Толстой 2 июня 1839 г. просил разрешить ему напечатать «стихотворения графини С. Ф. Толстой, переведенные с немецкого и английского языков г-ном Лихониным», и ее биографию, написанную им самим. Толстой уверял, что книга будет печататься только для него и «для самого малого числа ближайших родственников».
Наиболее активными издателями были студенты Московского университета. Студент Николай Муравьев в 1828 г. ходатайствовал о разрешении издать сочиненную им повесть в стихах «Киргизский пленник». Среди изданий студентов сочинения самые разнообразные. Например, в 1828 г. были изданы «Сельская жизнь и природа» (в стихах, соч. Дьячкова); «Донуяр. Турецкая повесть, из лорда Байрона» (пер. с франц. студента П. В. Шереметьевского, 42 стр. тираж 1,2 тыс. экз.); «О непроизвольном излиянии семени и о спасительных средствах противу оного» (пер. с нем. студента В. Гребовского, 161 стр., тираж 1,2 тыс. экз.); «Начальные основания политической экономии, или Дружеские беседы» (пер. с франц. студента Арефьева, 347 стр., тираж 1,2 тыс. экз.).
Издательская деятельность учителей средних учебных заведений была близка к издательской деятельности профессоров университета. Учитель латинского языка Московской губернской гимназии Л. Лейбрехт был автором и издателем многочисленных грамматик и хрестоматий латинского и немецкого языков.
Среди книготорговцев, выступавших в роли издателей, было много мещан, между которыми шла постоянная торговля правами на издание той или иной книги. Приобретя у автора рукопись, издав ее один или два раза, книготорговец потом мог продать право на ее издание.
Так, московский мещанин М. К. Овчинников уступил мещанину И. И. Ступину принадлежащее ему право на книгу «Низверженный Мамай» (соч. И. Михайлова). Мещанин Соболев свое право на книгу «Самовернейший астрономический телескоп» (сост. магистр Бранкевич, ч. 1-3, 344 стр.), уже изданную им,в 1828 г. тиражом 3 тыс. экз., передал мещанину П. А. Вавилову, а тот в свою очередь — известному библиографу С. А. Соболевскому, и получил за это 70 руб.
В роли издателей могли выступать и работники типографий. Например, помощник начальника Университетской типографии А. Д. Сущов помимо выполнения прямых обязанностей был и издателем. И. М. Снегирев писал о нем: «Оборотливый помощник начальника типографии, А. Д. Сущов, напечатал в ней на свое иждивение много дельных и любопытных книг».
Но «своего иждивения» у Сущова как раз и: не было. После его смерти в 1816 г. оказалось, что он должен университету 5806 руб. 85 коп., куда входили, в частности, суммы, не выплаченные университету за печатание книг с 1812 г. Он остался должен Академии наук за присланные ему для распространения календари и атласы. И при этом все его имущество было описано на сумму 175 руб. 77 коп.
К этой описи нужно прибавить находившиеся на казенной квартире Сущова в доме Университетской типографии модели типографского и фигурного станов, стоившие не менее 400 руб., и 2666 непроданных томов книг, записанных на его имя в университетской книжной лавке и пошедших в уплату долга.