Никита Фофанов
В послесловиях к своим книгам Никита (Ианикита, Аникита) Федоров Фофанов называет себя уроженцем Пскова — «псковитином». И это все, что он сообщает о себе. Фофанов большую часть жизни прожил в Москве. Он печатал книги в Москве и Нижнем Новгороде. Но родных мест не забывал и всегда с гордостью подчеркивал, что он «псковитин» (напомним, что эта добрая традиция зародилась еще у наших первопочатников: «Доктор Франциск Скорина с Полоцка града», «Иоанн Федорович, печатник из Москвы», Петр Мстиславец).
В Москву Фофанов пришел в начале 1600 г., а на Московском печатном дворе оказался в то время, когда здесь плодотворно трудился талантливый типограф Андроник Тимофеев Невежа. И года два-три Фофанову довелось работать вместе с московским книгопечатником, учиться у него премудростям типографского искусства. Тогда же на Московском печатном дворе служили Анисим Радишевский и сын Андроника Невежи — Иван. Именно этим трем типографам — И. Невежину, А. Радишевскому и Н. Фофанову — суждено было открыть новый период в истории московского книгопечатания — период, который ознаменовался расширением и активизацией книгоиздательского дела в Москве. Период этот был сравнительно коротким и продолжался до 1610—1611 гг., когда польско-шведские интервенты, вторгшиеся в пределы Русского государства, захватили Москву.
Сразу три «избы» («штанбы», типографии) действовали в первом десятилетии на Московском печатном дворе. Активно работал печатный стан Невежиных — после 1603 г. Иван унаследовал дело отца и продолжал печатать книги. В 1605 г. книгопечатное предприятие организовал Анисим Радишевский. А затем вступила в строй «изба» Никиты Фофанова. Однако в тот период печатал он недолго. Затянулись подготовительные работы, и лишь в 1609 г. вышла в свет его первая книга — «Минея общая». Фофанов начал было обдумывать план следующего издания, но осуществить этот план типограф не успел.
В знаменитом «Сказании известно о воображении книг печатного дела» повествуется: «В тот же 7119 [1611] год злые те супостаты литва и поляки с русскими изменниками вселились и в самый царствующий город Москву и хотели завладеть всей Русской землей... Проникли же они в город обманом и хитростью, путем измены и предательства всей земли, а не войною и не борьбою. И удерживали [Москву] год с половиной. И то доброе дело — печатный дом и все орудия того печатного дела разорены были теми врагами и супостатами и сожжены огнем и погибли вконец и ничего не уцелело от этих орудий. А сведущих в том людей мало осталось, и те разбежались в иные русские города от насилия и угнетения тех неверных и злых людей и супостатов». Далее «Сказание» упоминает «Никиту Федорова сына по прозвищу Фофанов», обосновавшегося в Нижнем Новгороде и создавшего там типографию.
Нижний Новгород стал в те годы центром сопротивления интервентам. Нижегородский посадский человек Козьма Минин, избранный земским старостой, обратился к своим землякам с призывом дать отпор врагу. Быстро формировались отряды народного ополчения, был организован сбор средств для материального обеспечения этих отрядов. Совместно с князем Дмитрием Пожарским, на плечи которого были возложены обязанности военного руководителя ополчением, Минин составил грамоты и разослал их в разные города. Грамоты содержали обращение к народу вступать в ополчение. И призыв нашел скорый и горячий отклик прежде всего в сердцах простых людей. Народные массы стали главной, решающей силой в борьбе за освобождение страны от интервентов. В ряды ополчения вступали посадские люди, ремесленники, стрельцы, крестьяне. Против общего врага бок о бок сражались люди многих национальностей, жившие в приволжских городах и селениях: русские, татары, башкиры, удмурты, чуваши, мордва.
В гуще тех грозных событий оказался и Никита Фофанов, поставивший печатный станок на службу общенародному делу — изгнанию иноземных захватчиков. До наших дней дошло лишь одно издание Фофанова, увидевшее свет в Нижнем Новгороде. Это так называемый «Памятник нижегородской печати», представляющий собой небольшую брошюру объемом в шесть листов. Обнаружено издание в 1926 г. и обстоятельно исследовано и описано в 1928 г. А. С. Зерновой, научным сотрудником Публичной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Брошюра была переплетена вместе с «Евангелием учительным», изданным в Вильнюсе в конце XVI в. Было высказано предположение, что шестистраничная брошюра представляет собой прибавление (предисловие или послесловие) к фундаментальному изданию, которое Фофанов по каким-то причинам не сумел напечатать в Нижнем Новгороде.
Брошюра набрана новым шрифтом, отлитым Фофановым уже в Нижнем Новгороде. Кегль этого шрифта, получившего впоследствии название «Никитинского», чуть меньше того, которым набрана «Минеи общая» (1609). «Памятник нижегородской печати» украшен орнаментальной заставкой и изящной буквицей. И этот шрифт и заставка впоследствии неоднократно использовались московскими типографами.
Фофанов, являющийся и автором текста брошюры, подробно рассказывает об истории создания нижегородской типографии. «Штанба», как отмечает автор, создавалась около года. Она была заложена 5 января, а все работы завершены к 17 декабря 1613 г. Далее Фофанов возносит хвалу сильным мира сего, чьими стараниями создавалась типография. Но, помимо подобной информации, традиционной для многих предисловий и послесловий старопечатных книг, «Памятник нижегородской печати» содержит весьма любопытный рассказ о Смутном времени, о политических событиях, свидетелем которых пришлось быть Фофанову. Патриотически настроенный, автор в своеобразной манере, несколько витиеватым и взволнованным по тону языком находит такие выражения, которые надолго остаются в памяти читателя. Он рассказывает о том, как враги вероломно напали на «высокопрестольную, честную и великую церковь русского солнцу круга», о том, как они «нещадно расхищаху и распужаху стадо Христово, и крови православных христиан много поливаху,...и много человеки российского государства в велицем и царствующем граде Москве мечом избиша и иных гладом и всякою нуждою измориша, церкви же христовы и домы огнем пожгоша и сокрушиша...».
Через полгода после того, как была отпечатана брошюра, Фофанов вернулся в Москву. «Сказание» сообщает: «...Повелел он (царь Михаил Федорович) собрать тех разбежавшихся от супостатов сведущих людей, которые искусны были в печатном деле, — Никиту Федорова сына по прозвищу Фофанов с товарищи, — и повелел взять его из Нижнего Новгорода обратно в царствующий град Москву... Он был человек сведущий, знающий это трудное дело. И царь повелел в царствующем граде Москве вновь построить печатный двор на старом месте (где видим его и ныне). И повелел тому мастеру Никите вновь устроить печатню со всеми ее орудиями. И также повелел давать ему, не жалея своей царской казны, и повелел печатать книги в этом царствующем граде».
Однако восстановление Московского печатного двора длилось несколько лет: каменное двухэтажное здание типографии удалось возвести лишь к 1620 г. (Никиты Фофанова уже не было в живых). А до этого времени все печатные работы велись во временной типографии, расположившейся в Кремле. Здесь 5 июня 1614 г. Фофанов приступил к печатанию «Псалтыри». Работа заняла более полугода — книга вышла в свет 6 января 1615 г.
В послесловии к «Псалтыри» Фофанов снова вспоминает о тревожных событиях Смутного времени, рассказывает о нижегородской типографии. В книгу он включил иллюстрацию — гравированное изображение псалмопевца Давида. Сам Фофанов не занимался резанием гравюр. Предполагают, что иллюстрацию к «Псалтыри» выполнил Кондратий Иванов, «один из самых плодовитых и авторитетных мастеров русской книжной гравюры» (А. Сидоров). Сначала он служил в Оружейной палате в звании «оружейного приказу мастера, резца и наводника», а затем (когда типографию снова перевели на Никольскую улицу) стал заниматься книжным делом. Он управлял двумя станами. Для своих книг Кондратий Иванов отлил особый шрифт, взяв за основу шрифт изданий Петра Мстиславца. Шрифт этот получил название «Евангельский большой».
У Кондратия Иванова одно время работал Иван Фофанов, брат Никиты Фофанова. Он был неплохим гравером, резал штампы для переплетов, шрифтовые пунсоны. Знал словолитное дело и вообще был мастером на все руки (сделал «дверь деревянную с железными крюки», «подмост»). Но заметных следов он в истории московского книгопечатания не оставил (в приходных книгах Московского печатного двора отмечается, что Иван Фофанов любил «бражничать»),
И последний эпизод, связанный с деятельностью Никиты Фофанова на Московском печатном дворе: 29 февраля 1616 г. он приступил к работе над «Октоихом». Но завершить издание ему не было суждено. Двухтомный «Октоих» увидел свет 23 сентября 1618 г. Закончили этот труд другие печатники — «сработники мастера Ианикиты,...еже с ним и по нем трудившиеся».