Гипотеза монофизитской азбуки
Недавно была сделана попытка пересмотреть происхождение глаголицы и отнести создание славянской письменности к 70-м гг. VII в. Известный филолог Г.М.Прохоров, основываясь на сообщении так называемой Солунской легенды, предложил рассматривать глаголицу как азбуку, созданную в VII в. для болгар миссионерами-монофизитами (христианство монофизитского толка, изменившее один из важнейших догматов о равенстве всех ипостасей Троицы, исповедовалось в значительной части государств Ближнего Востока; ортодоксальная церковь признавала монофизитство ересью). Константин Философ же, согласно этой теории, позже создал кириллическую азбуку.
Попытки найти следы славянской письменности до Константина у болгар, основанные на сообщениях более поздних и ненадежных текстов Солунской легенды и краткого проложного Жития Константина (так называемого "Успения Кирилла"), сродни поискам истоков письменности в "русских письменах". Несмотря на легендарность этих сведений, время от времени появляются работы, доказывающие их подлинность. Чтобы продемонстрировать их спорность, а также показать, что утвердившееся в науке представление о возникновении славянской письменности, основанное на анализе всех возможных исторических источников многими поколениями ученых-славистов, является на сегодняшний день наиболее реальным, мы остановимся на гипотезе монофизитской азбуки подробнее.
Большая древность глаголицы по сравнению с кириллицей в ней сомнению не подвергается. Однако подчеркивается, что до сих пор не известно, что послужило источником для глаголицы. Очевидным для автора является лишь то, что глаголица, в отличие от кириллицы, круто отступает от греческого алфавита и стилистически очень близка к миссионерским азбукам первых шести веков нашей эры - к армянской, грузинской, коптской (египетской), эфиопской, в некоторых случаях кавказско-албанского, сирийского "эстрангело" и мандейского (гностический вариант арамейского) алфавитам.
Внутри этой группы отмечается поразительная близость армянского (V в.) и глаголического алфавита с эфиопским (возникшем несколько раньше, в IV в.). Достаточно расположить однотипные буквы армянского алфавита, созданного Месропом Маштоцем, по группам, чтобы стало видно, что в пределах каждой группы буквы отличаются лишь перемещением какой-либо черточки или изменением позиции. Тот же самый принцип изменения значения буквы (прибавления к букве, обозначающей согласную, в виде определенного значка той или иной гласной) имеет и эфиопское письмо.
Общность глаголицы с эфиопским письмом также выходит за пределы сходства отдельных графических фигур. Будучи совершенно различными по своему строю и по значениям знаков, они близки по элементам, из которых строятся и которые придают им столь своеобразный стилистический облик, - кружочками и гори-зонтальными палочками в среднем уровне знака, иногда с загибом вниз. Внешнее сходство глаголицы и эфиопского письма демонстрирует следующий случай: при национализации в 1929 г. коллекции академика Н.П.Лихачева филолог, профессор, впоследствии академик, А.С.Орлов принял эфиопскую рукописную Псалтырь XIX в., лежащую на столе у хозяина дома, за новый неизвестный науке глаголический памятник.
Г.М.Прохоров считает, что заимствованием принципов строения букв из эфиопского и частично армянского автор глаголицы не ограничился. Он был знаком и с другими алфавитами христианских народов Африки и Ближнего Востока, которые также повлияли на графику глаголицы. Однако исследователь недоумевает, где Константин, если бы он был автором глаголического алфавита, мог познакомиться с письменностью восточно-христианских народов. Все они, с его точки зрения, к тому времени в большинстве своем находились в культурной изоляции под властью арабов. Он не учитывает тот факт, что Константин некоторое время был хранителем библиотеки византийского патриарха, которая не могла не содержать рукописи Священного Писания на языках народов, принадлежащих к восточно-христианскому миру. Более того, работа Константина была санкционирована императором и патриархом Византийской империи, которые без труда могли организовать доступ Константина ко всем интересующим его рукописям Константинополя - столицы восточно-христианского мира.
На основании того, что периодом наивысшего расцвета и плодотворных международных контактов сирийской, армянской, коптской, эфиопской и нубийской монофизитских христианских культур (письменность которых могла повлиять на складывание графики глаголического алфавита) были V-VIII вв., исследователь приходит к выводу, что именно в это время, а не позже, при Константине Философе, могла появиться глаголица. В связи с этим он вспоминает о существовании "русских письмен", найденных Константином во время хазарской миссии и не исключает что это была глаголица, созданная до Константина.