Трудности с соханением фондов
Cчитается священною обязанностью передать в сохранности грядущим поколениям все, что мы сами унаследовали
На случай огня, над библиотекой находится огромный бак с водою, которою можно залить всю библиотеку. Но — увы! — всякие сокровища «и тля тлит, и тать крадет». Меховая моль поедает все без разбору: и царственный порфиры, и овчинную одежу бедняка.
Как ни драгоценны для любителей их книги, коллекции гравюр, картин и других предметов искусства и науки, но и эти сокровища имеют своих опасных врагов между насекомыми! Клещ eruditas ест клейстер, которыми бумага приклеена к переплету, и таким образом разрушает этот последний. Гусеница маленькой ночной бабочки заводится в сырых старых книгах, между листами, и много вредит им, так что эти грабители похищают из рук библиофилов многие печатные редкости, которые в наш век ценятся библиоманами на вес золота. Маленькие сверлящие дерево жучки также нападают на книги: просверливают даже по нескольку томов кряду.
Так, в одной редко посещавшейся библиотеке двадцать семь томов in folio были просверлены по прямому направленно одним и тем же насекомым, так что, просунув веревочку, можно было поднять зараз все двадцать семь томов. Эти «животные» истребляют также гравюры, рисунки и масляные картины. Так, например, в национальной галерее, в Англии, грунт полотна прекрасной картины, изображающей Воскресение Лазаря, принадлежащей кисти Себастьяна-дель-Пиембо, так источен личинками насекомого, что гибель картины неизбежна. В Кембриджской библиотеке эти насекомые нанесли значительный вред арабским рукописям, вывезенным из Каира.
Во избежание шума от шагов при большом стечении читателей, пол читальни устлан пеньковыми коврами. На стенах повешены объявления, которые гласят, что запрещается громко говорить. В видах того, чтобы каждый посетитель, взявший книгу, возвратил ее при своем уходе из читальни, — заведены входные билеты. При входе в библиотеку, каждый посетитель берет у швейцара бланк, в который библиотекарь собственноручно вписывает книги, взятые для прочтения. При выходе — книги сдаются библиотекарю, который на этом бланке ставит печать библиотеки, свидетельствующую, что книги возвращены. Бланк предъявляется швейцару, который, удостоверившись по наложенному штемпелю, что книги сданы, выдает одежду. Таким образом, не возвратив книг, нельзя получить пальто. Злодею, посягающему на книгу, остается одно: принести с собою какую-нибудь книжонку и посредством ее устроить подмену. Мы должны заметить о весьма печальном факте.
Наша публика, посещающая читальню, относится к вековым сокровищам чрезвычайно бесцеремонно, чтобы не сказать больше. На книгах, взятых для прочтения, делаются и пером, и карандашом всевозможные заметки, подчеркивания, вопросительные и восклицательные знаки. Иная книга вся испещрена подчеркиваниями, как будто читатель хотел показать, что он вполне понимает все глубинные или пикантные места книги. По-видимому, подобные читатели руководствуются правилом: «после нас хоть потоп».
Почти во всех странах Европы можно заниматься в публичных библиотеках лишь до 3 или 4 часов дня. Между тем, в нашей Публичной Библиотеке читатель имеет право заниматься с 10 часов утра и до 9 часов вечера. Этого, кроме Петербурга, не сыщешь нигде более в Европе. Уже целых сорок лет существует освещение огнем нашей читальной зады по вечерам. Британский музей лишь недавно последовал русскому примеру и значительно увеличил число часов для заняли. Мюнхенская библиотека и многие другие немецкие открыты для публики в течение лишь 29 часов в неделю, Парижская — в течение 36 часов (летом от мая до сентября в течение 48 часов), Берлинская — в течение 39 часов, Британский музей в течение 66 часов; наша же Публичная библиотека — открыта в течение 70 часов в неделю, и тем превосходит (уже очень давно) все остальные.
Нельзя не заметить в читальне двух картин дрезденского художника Дейхерта. Одна из них; портрет императора Александра I, в царствование которого была открыта библиотека и утверждено положение о ней. Другая картина переносит нас в эпоху средних веков. Перед вами Гуттенберг, Фауст и Шеффер в своей мастерской рассматривают первый печатный оттиск. Знаменательный исторически момент!