Церковный раскол, вызванный исправлением книг
В половине XVII века вопрос об исправлении церковных книг возник снова, и на этот раз послужил причиною возникновения раскола в православной церкви. Искажение книг особенно было распространено при патриархе Иосифе, с 1642-1652 год
«И бысть всех книг, говорит митрополит Тобольский Игнатий, вкупе 6,000. И всю России оный смрад подхне и зарази».
По просьбе патриарха Никона царь Алексей Михайлович в 1654 году созвал в Москве собор из высшего духовенства, которому предложен был на рассмотрение вопрос: следовать ли новым печатным служебникам или греческим и нашим старым? На это все единогласно отвечали: «достойно и праведно исправить против старых харатейных и греческих».
«Патриарх Никон, пишет митрополит Макарий, отнюдь не навязывал собору своих мыслей; он только напоминал своим сопастырям, отцам собора, их священный долг хранить неизменно все переданное святыми апостолами, святыми соборами и святыми отцами... а потом указал некоторые новины в наших тогдашних книгах и церковных обычаях».
Из всего собора только один епископ Коломенский Павел не согласился признать указанные Никоном обряды, о чем и заявил в своей подписи под соборным уложением. Никон послал грамоту к цареградскому патриарху Паисию, с изложением найденных нашим собором новин, прося рассудить вместе с прочими патриархами и архиереями о замеченных в наших книгах разностях, причем упомянул, что неученые люди считают эти новины истиной и тем производят смуту и возжигают ненависть. В тоже время царь и патриарх приказали собрать из монастырских книгохранилищ древние харатейные рукописи и отправили Арсения Суханова на Афон и другие места востока за греческими книгами; тамошние монастыри, в том числе и русский, прислали с ним 500 книг; между ними были такие, которым считалось 1050, 700, 600, 500 и 400 лет. Для сличения вновь привезенных книг с нашими, призваны были люди, хорошо знакомые со славянским и греческим языками: например, иеромонах Епифаний Славеницкий — из Киевобратского училища, келарь Сергиевской лавры Арсений Суханов, архимандрит Афонского Иверского монастыря Дионисий и старец Арсений Грек.
Никон созвал новый собор, на котором присутствовали два патриарха – Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил.
На этом соборе Макарий заявил о недостатках и новизне в русской церкви и обрядах, причем занялись рассмотрением греческих и славянских рукописей и «обрели, что древние греческие с ветхими славянскими книгами во всем согласуются; в новых же московских печатных книгах с греческими и славянскими древними — многое несогласие и погрешности».
При этом собор постановил напечатать исправленный уже по древним книгам «Служебник», и приступил к исправлению прочих богослужебных книг, в которых находились погрешности.
Издатели «Служебника» 1655 года имели полное право сказать, что благочестивым повелением патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, «лукавство исчезе, неправда отогнана быть, лож истребилась, вместо же сих — истина ликует, правда цветет, любовь владычествует».
Однако многие были недовольны исправлением книг. Кроме упомянутого выше епископа Павла, особенною привязанностью к старым книгам заявил себя Неронов, поп Лазарь, дьякон Федор и в особенности протопоп Аввакум.
Все они подозревали в новинах латинские тенденции. Многие из простонародья были также против Никоновских новшеств.
Антиохийский патриарх Макарий с дороги из Макарьевского желтоводского монастыря писал в Москву к патриарху Иосифу. «В здешней стране много раскольников и противников, не только между невеждами, но и между священниками».
Что-нибудь исправить в церковно-богослужебной книге, значило: «загладить великий догмат премудрости». «Дрожь великая поймала и ужас напал на меня, говорит писец Михаил Медоварцев, когда преподобный Максим Грек велел ему загладить несколько строк в одной церковно-богослужебной книге.
Протопоп Аввакум, вопреки канонам церкви, устроил самовольно особую молельню на сушиле и переманивал туда богомольцев из Казанского собора, говоря, что «в некоторое время и конюшня де иной церкви лучше».
Аввакум сослан был в Пустозерский острог на Печоре — вместе с его сообщниками — дьяконом Фёдором и попом Лазарем. Держали их тут в строгом отдалении от внешнего мира. «Осыпали нас землею», рассказывает протопоп: «сруб в земле, и паки около земли другой сруб, и паки около всех общая ограда за четырьмя замками, стража же пред дверьми сторожит темницы». Все это не помешало, однако узникам написать целый ряд посланий и догматических сочинений, которые они через стражу же, мало-помалу перешедшую на их сторону, распространяли между своими единомышленниками.
Когда пустозерские послания достигли до властей, преследование неисправимых расколоучителей усилилось: Аввакума посадили в отдельный сруб, врытый в землю, на хлеб и на воду, а дьякону Федору и попу Лазарю, за их резкие выражения повырезали языки.
Четырнадцать лет провел Аввакум в Пустозерске, не отказываясь ни на йоту от своих убеждений. В 1681 году он написал письмо к царю Федору Алексеевичу, в котором он обращается к царю с такою просьбою: «а что царь-государь, кабы ты мне волю дал, волю, я бы их (никониан), что Илия пророк, всех перепластал во един день. Не осквернил бы рук своих, но освятил, чаю... Перво бы Никона, собаку, рассекли на четверо, а потом бы никониан». Но этого мало, Аввакум начинает поносить память Алексея Михайловича, за что и присужден был к сожжению на костре вместе со своими «соузниками». 1 Апреля 1681 г., сообщает Мельников на основании раскольничьей литературы, построили в Пустозерске сруб из дров, на котором сгорели Аввакум, Лазарь, Епифаний и Никифор. Аввакум предвидел казнь и заблаговременно распорядился имуществом и роздал книги.
На казнь собрался народ и снял шапки... дрова подожгли - замолчали все; Аввакум народу говорить начал и крест сложил двуперстный: «вот будете этим крестом молиться — во век не погибнете, а оставите его — городок ваш погибнет, песком занесет; а погибнет городок, настанет и свету конец!» Огонь охватил казнимых, и один из них закричал; Аввакум - наклонился к нему и стал увещевать... Так и сгорели.
На одной из далеких окраин России, в Поморье, в Соловецком монастыре в 1657 году, вспыхнуло открытое возмущение по поводу исправленных книг. Когда туда проникли новые служебники, то «черный собор», с митрополитом во главе были не довольны ими: «встали новые учители и от веры Православной и отеческого предания нас отвращают и велят нам служить на ляцких крыжах по новым служебникам».
Монахи послали царю челобитную. Алексей Михайлович, получив её, хотел воздействовать на монахов мерами кротости и послал увещевание. Но монахи были непреклонны и послали в ответ: «Вели, государь, на нас свой царский меч прислать, и от сего мятежного жития преселити нас на новое безмятежное и вечное житие».
И Алексею Михайловичу пришлось, действительно, прибегнуть к силе.
Пользуясь неприступным положением своей обители, монахи целые 20 лет отсиживались за стенами её от царских воевод, пока, наконец, в 1676 году не были усмирены окончательно. Главнейшие мятежники были повешены.