Графика конца XVIII-XIX веков - страница 2
Первая четверть XIX в. в основном еще время господства классицистического по характеру рисунка и репродукционной академической гравюры. Рисунок по-прежнему почти никогда не выступает в роли самостоятельного вида искусства. Блестящие рисунки мастеров классицизма, прежде всего Ж.Л.Давида и большинства его учеников, как правило, лишь подготовительные этапы создания картины: беглые композиционные эскизы и тщательно проработанные с натуры детали
В структуре классицистической живописи роль рисунка основная и решающая, колорит играет подчиненную роль, фактура экспрессия письма сглаживаются. Отсюда идет культура строгого отточенно-холодного рисования, плавная чистота контуров идеализированной, проверенной античными образцами натуры. Именно таковы рисунки школы Давида, сочетающие линейную ясности с мраморно-прозрачной пластикой светотени. Суховатой отточенностью линий и форм отличается немецкий рисунок первых десятилетий XIX в., и не только у строгих классиков, но и в романтических исканиях. Недаром романтики-назарейцы, обращаясь к национальной традиции, преклонялись перед мастерством Гольбейна и Дюрера. Некоторые из них культивировали «очерковый» (линейный, контурный) тщательно детализированный рисунок. «Не мог быть карандаш достаточно жесток и остер, чтобы им обводить до тончайшей детали контуры, твердо и определенно», — говорит один из назарейцев. Жесткость контуров защищал от упреков Ф. Пфорр, основатель (вместе с Ф. Овербеком) назарейского «Братства святого Луки» и связывал ее с «четкостью», существующей, по его представлениям, в природе.
Вполне самостоятельную роль законченного художественного произведения нередко играет в начале XIX в. лишь рисунок портретный. Потребность в достоверном, конкретном и притом камерном изображении близких людей порождает в это время новый жанр графики, которому отдают дань крупнейшие мастера. Таковы в первую очередь портретные рисунки Ж.О.Д. Энгра. Свободный, точный и легкий рисунок карандашом едва ли не впервые претендует здесь на равноправие с живописью, на строгую законченность и самоценность. В искусстве классициста Энгра линейное, графическое начало является вообще ведущим. «Рисунок содержит в себе все, кроме цвета», — говорил художник. Энгр в самом деле — величайший виртуоз рисунка, его листы поражают прежде всего своим артистизмом. Рисунок тонок, воздушен, его кружевная прозрачность не нарушает исконной белизны бумаги, не тяготит ее. Никто, как Энгр, не умел сочетать конкретность, убедительную точность достоверной передачи натуры с изяществом певучей линии. Его рисунки сравнивают с звучанием скрипки, а сам он требовал от учеников «умения верно петь карандашом или кистью и так же хорошо, как голосом». Между тем певучая линия Энгра лишена динамичности смелого графического жеста, она не струится по плоскости, а лепит форму. Отделанность насыщает его листы множеством деталей костюма, аксессуаров, узоров ткани, зафиксированных точно и ясно. Но все они занимают свое скромное место в системе целого, безукоризненно подчинены ему. «Детали — это важничающая мелкота, которую следует урезонить», — поучал художник.
При всей своей строгой гармоничности графические портреты Энгра отнюдь не лишены хорошо скрытых внутренних контрастов, точнейшей уравновешенности противоположных начал: зор-кости индивидуальных характеристик с тонкой идеализацией, камерности звучания с некоторой отдаленностью художника от натуры, с которой он избегает интимных душевных контактов. В листах этих есть всегда холодок светскости, знания необходимых приличий, исключающих какие-либо попытки психологического проникновения в образ.
Эта традиция светского портретирования, утрачивающего, однако, гармоническую ясность и остроту энгровских характеристик, продолжится в карандашном и литографском портрете середины XIX в., распространяющегося во многих странах Европы. В Россию, где искусство рисунка в целом было еще почти полностью во власти академических традиций «облагораживания» натуры, искусство карандашного портрета принес в самом начале XIX столетия поляк А.О. Орловский — один из немногих значительных мастеров того времени, чей талант проявил себя преимущественно в графике. Его творческий темперамент противоположен энгровскому: это открытое, подвижное, преимущественно живописное рисование, где важную роль играет экспрессия графического жеста художника и фактурная сочность штриха карандашом или сангиной. В его портретах проявляется склонность к шаржу, живет романтическое начало, господствует пластическая острота формы и эмоциональная энергия модели.
Интимный карандашный портрет переживает настоящий расцвет в России главным образом в творчестве О.А. Кипренского. При строгой точности рисования, Кипренский далеко уходит от суховатой классичности линейной манеры. Его рисунки скорее живописны и фактурны. Приемы и степень законченности листа свободно изменяются от работы к работе, соотносятся с конкретной образной задачей художника. Непринужденные позы его персонажей, их тесное размещение в поле листа создают ощущение близкой дистанции общения с ними. Прирожденный портретист, Кипренский развернул в своих рисунках целую галерею разнообразных живых характеров, в которых сумел ощутить и передать романтическое напряжение богатой духовной жизни.